Ты, разумѣется, сдѣлаешь визитъ твоему родственнику, новому лорду Рингуду. Для молодаго человѣка, котораго фамилія такъ могущественна какъ твоя, конечно не можетъ былъ никакого униженія оказывать феодальное уваженіе, а кто можетъ знать, не захочетъ ли лордъ Рингудъ помочь своему кузену? Конечно, сэръ Джонъ вигъ, а твоя газета консервативная. Но ты болѣе всего человѣкъ свѣтскій. въ такомъ второстепенномъ мѣстѣ, какое ты занимаешь въ Пэлль-Мэлльской газетѣ, частная политика навѣрно не считается ни во что. Если сэръ Джонъ, твой родственникъ, найдетъ какой-нибудь способъ помочь тебѣ, тѣмъ лучше, а разумѣется, ты долженъ держаться политики твоей фамиліи. Я его не знаю. Онъ вёлъ себя очень смирно въ университетѣ, гдѣ, я съ сожалѣніемъ долженъ сказать, друзья твоего отца были не совсѣмъ смирнаго десятка. Надѣюсь, что я раскаялся. И какъ бы мнѣ пріятно было слышать, что мой Филиппъ преклонилъ своё гордое сердце и готовъ покориться нѣсколькимъ обычаямъ свѣта! Сдѣлай визитъ сэру Джону. Мнѣ не нужно говорить тебѣ, что сэръ Джонъ вигъ и владѣлецъ большаго помѣстья; онъ ожидаетъ уваженія отъ тебя. Онъ твой родственникъ, представитель доблестнаго и благороднаго рода твоего дѣда. Онъ носитъ имя, которое носила твоя мать. Къ ней мой Филиппъ всегда былъ кротокъ и для нея ты исполнишь желаніе твоего любящаго отца
«Д. Ф.»
«Я не сказалъ ни одного привѣтствія миссъ Бэйнисъ. Я желаю ей столько добра, что признаюсь желалъ бы, чтобы она вышла за жениха богаче моего милаго сына. Позволитъ ли мнѣ судьба обнять мою невѣстку и сажать на колѣна вашихъ дѣтей? Вы будете говорить имъ ласково объ ихъ дѣдѣ, будете? Я слышалъ, что бѣдный генералъ Бэйнисъ отзывался обо мнѣ въ запальчивыхъ и неприличныхъ выраженіяхъ, которыя я искренне прощаю. Съ радостью, что я никогда не сдѣлалъ вреда генералу Бэйнису, съ признательностью и гордостью принимаю одолженія отъ моего роднаго сына. Ихъ коплю я какъ сокровища въ сердцѣ и всё еще надѣюсь, что буду въ состоянія заплатить за нихъ чѣмъ-нибудь посущественнѣе моихъ нѣжныхъ молитвъ. Передай мои желанія всего лучшаго миссъ Бэйнисъ и старайся научитъ её ласково думать объ отцѣ ея Филиппа.»
Миссъ Шарлотта Бэйнисъ, сохранившая имя миссъ Григсби, гувернантки, между шаловливыми дѣтьми шутливаго отца, пробыла у насъ мѣсяцъ, и мама ея выражала большую радость при мысли, что она находится въ отсутствіи и нашла такихъ добрыхъ друзей. Черезъ два мѣсяца дядя ея маіоръ Мак-Гиртеръ воротился отъ своихъ родныхъ съ сѣвера, которыхъ онъ ѣздилъ навѣщать, и предложилъ отвезти племянницу во Францію. Онъ сдѣлалъ это предложеніе съ самымъ шутливымъ видомъ и такъ какъ будто его племянница вспрыгнетъ отъ радости, что возвращается къ матери, но въ удивленію маіора, миссъ Бэйнисъ поблѣднѣла, побѣжала къ своей хозяйкѣ и бросилась къ ней на шею, а та, крѣпко держа въ объятіяхъ миссъ Бэйнисъ, свирѣпо глядѣла на маіора черезъ ея плечо, какъ-бы желая этимъ показать, что онъ не смѣетъ увезти её изъ этого святилища.
— О, добрый, милый другъ! ворковала Шарлотта и рыдая высказала много нѣжныхъ и признательныхъ словъ.
Дѣло въ томъ, что двѣ сестры, или мать и дочь, не могли бы любить другъ друга искреннѣе этихъ двухъ особъ. Мы всѣ любили Шарлотту. Дѣти начали выть при мысли разстаться съ ихъ миссъ Григсби. Шарлотта учила ихъ музыкѣ и по-французски, а приходящая гувернантка занималась остальнымъ ихъ образованіемъ.
Такъ проходили мѣсяцы, а наша фаворитка всё оставалась съ нами. Мама снабжала кошелёкъ дѣвушки время отъ времени небольшими суммами и просила хозяйку Шарлотты снабдить её всѣми необходимыми вещами отъ модистки. Впослѣдствіи правда генеральша Бэйнисъ… Но зачѣмъ входить въ эти непріятныя семейныя ссоры въ главѣ посвящонной чувству?
Какъ только Филиппъ, получилъ письмо, вѣрно нами скопированное (за исключеніемъ денежнаго вознагражденія, которое я не считаю себя въ правѣ разглашать), онъ поспѣшилъ изъ Торнгофской улицы въ Уэстминстеръ, пролетѣлъ, мимо Бёттонса, нашего слуга, не обратилъ никакого вниманія на мою изумлённую жену въ дверяхъ гостиной, устремился во второй этажъ, раскрылъ настежъ дверь классной, гдѣ Шарлотта учила нашу третію дочь играть на фортепіано.
— Шарлотта! Шарлотта! закричалъ онъ.
— Филиппъ! развѣ вы не видите, что миссъ Григсби даетъ намъ урокъ? закричали дѣти.
Но онъ не слушалъ шалуновъ и всё манилъ въ себѣ Шарлотту. Эта молодая дѣвица встала и пошла за нимъ къ двери, а потомъ на лѣстницу, и тамъ они прочли письмо доктора Фирмина склонившись головами другъ къ другу, вы понимаете?
— Еще двѣсти фунтовъ въ годъ, сказалъ Филиппъ, сердце его такъ билось, что онъ съ трудомъ мой говорить:- твоихъ пятьдесятъ…
— О, Филиппъ! только могла сказать Шарлотта.
Очень милую составили они группу, которую годилось бы срисовать для художника.
Разумѣется, всякій свѣтскій человѣкъ, обладающій приличнымъ благоразуміемъ, примѣтитъ, что мысль жениться, имѣя четыреста пятьдесятъ фунтовъ въ годъ, была нелѣпа. Во-первыхъ, нельзя жить на четыреста пятьдесятъ фунтовъ въ годъ, хотя многіе живутъ и меньшимъ. Но жизнь безъ экипажа, безъ приличнаго дома, безъ клэрета къ обѣду, безъ лакея, нельзя назвать жизнью. Доходъ Филиппа могъ прекратиться. Онъ могъ не понравиться американскому газетчику. Онъ могъ поссориться съ издателемъ Пэлль-Мэлльской газеты. И тогда что останется у него? Только пятьдесятъ фунтовъ Шарлотты! Такъ доказывалъ короткій другъ Филиппа — человѣкъ свѣтскій и очень опытный. Разумѣется, я не удивлялся, что Филиппъ не хочетъ слѣдовать моему совѣту, хотя не ожидалъ, что онъ такъ разсердится, даже почти разбранить меня и употребитъ такія грубыя выраженія, когда, по его желанію, этотъ совѣтъ былъ ему поданъ. Если онъ ему не нуженъ, зачѣмъ было спрашивать? Этотъ совѣтъ могъ быть для него непріятенъ, но зачѣмъ онъ говорилъ мнѣ за моимъ собственнымъ столомъ и за моимъ собственнымъ клэретомъ, что это совѣтъ проныры и суетнаго человѣка? Мой добрый другъ, этотъ клэретъ, хотя онъ втораго сорта и я не въ состояніи покупать лучшаго, стоитъ семьдесятъ-два шиллинга за дюжину. Бутылку въ день, это самое меньшее, что вы можете считать, (а онъ въ моёмъ домѣ выпивалъ по двѣ бутылки), и это составитъ сто-четыре гинеи въ годъ, понимаете?