Приключения Филиппа в его странствованиях по свету - Страница 46

— Я не думаю, чтобы любить его была большая заслуга съ вашей стороны, сказала Каролина, принимаясь опять за своё шитьё.

И можетъ быть она думала про-себя: «куда это онъ мѣтитъ?» Вы видите, это была женщина проницательная, когда ея страсти и симпатіи не преодолѣвали ея разсудка, и она дошла до заключенія, что этотъ изящный докторъ Фирминъ, которымъ она восхищалась когда-то, былъ не совсѣмъ правдивый джентльмэнъ. Она сама мнѣ говорила потомъ: «онъ говорилъ такъ хорошо, прижимая руку къ сердцу, знаете, но я стала ему вѣрить столько же, какъ актёру на сценѣ».

— Съ вашей стороны не большая заслуга любить этого мальчика, продолжала Каролина. — Но что такое съ нимъ, сэръ?

Фирминъ объяснилъ. Этотъ Гёнть способенъ на всякое преступленіе изъ денегъ или изъ мести. Увидѣвъ, что Каролина жива…

— Вы вѣрно и ему также сказали, что я умерла, говорятъ она, поднимая глаза съ работы.

— Пощадите меня, пощадите меня! Много лѣтъ тому назадъ, можетъ быть, когда я потерялъ васъ изъ вида, я могъ думать…

— Не вамъ, Джорджъ Брандонъ — не вамъ, перебила Каролина своимъ нѣжнымъ, невиннымъ, звучнымъ голосомъ: — а добрымъ дорогимъ друзьямъ и моему милостивому Богу обязана я сохраненіемъ моей жизни, которую вы испортили. Я отплатила вамъ, сохранивъ жизнь вашего милаго сына, отплатила въ глазахъ Того, Кто даруетъ и отнимаетъ. Да будетъ благословенно имя Его!

— Вы добрая женщина, а я дурной, грѣшный человѣкъ, Каролина, сказалъ докторъ. — Вы спасли жизнь моего… нашего Филиппа, рискуя своей собственной. Теперь я скажу вамъ, что другая, огромнѣйшая опасность угрожаетъ ему и можетъ разразиться надъ нимъ каждый день, пока живъ этотъ злодѣй. Что, если его доброе имя будетъ затронуто? что, если бъ считая васъ умершей, я женился на другой?

— Ахъ, Джорджъ! вы никогда не считали меня умершей, хотя вы можетъ-быть желали этого, сэръ. И многіе умерли бы на моемъ мѣстѣ, прибавила бѣдная Сестрица.

— Послушайте, Каролина, еслибы я былъ женатъ на васъ, моя жена — мать Филиппа — не была бы моей женой, а онъ былъ бы ея незаконнымъ сыномъ. Имѣніе, которое онъ наслѣдовалъ не принадлежало бы ему. Дѣти другой дочери его дѣда предъявили бы права на это наслѣдство и Филиппъ остался бы нищимъ. Филиппъ, воспитанный такимъ образомъ — Филиппъ, наслѣдникъ большого состоянія своей матери.

— И своего отца? съ безпокойствомъ спросила Каролина.

— Я не смѣю вамъ сказать — нѣтъ! я могу положиться на васъ во всёмъ. Моё пріобрѣтенное состояніе было поглощено спекуляціями, которыя почти всѣ оказались гибельны. Надо мною виситъ какая-то роковая судьба, Каролина — справедливое наказаніе за то, что я бросилъ васъ. Я сплю съ мечомъ надъ головой моей, который можетъ опуститься и убитъ меня. Подъ моими ногами волканъ, который можетъ вспыхнуть когда-нибудь и уничтожить меня. А всѣ говорятъ о знаменитомъ докторѣ Фирминѣ, о богатомъ докторѣ Фирминѣ! всѣ считаютъ меня счастливымъ, а я одинъ, и самый несчастнѣйшій человѣкъ на свѣтѣ.

— Вы одинъ? сказала Каролина:- а когда-то была женщина, которая посвятила бы себя вамъ одному — вы бросили её. Между нами всё кончено, Джорджъ Брандонъ. Много лѣта тому назадъ моя любовь къ вамъ схоронена въ той самой могилѣ, гдѣ лежитъ маленькій херувимъ. Но я люблю моего Филиппа и не хочу повредить ему, нѣтъ, никогда, никогда, никогда!

Когда докторъ уходилъ, Каролина проводила его въ переднюю и тамъ-то Филиппъ нашолъ ихъ.

Нѣжное «никогда, никогда» Каролины раздавалось въ воспоминаніи Филиппа, когда онъ сидѣлъ у Ридли между художниками и авторами, собравшимися у живописца. Филиппъ былъ задумчивъ и молчаливъ. Онъ не смѣялся громко, онъ не расхваливалъ и не бранилъ никого чрезмѣрно по своему всегдашнему обыкновенію.

У насъ такъ недавно былъ холостой ужинъ въ Темплѣ, что мнѣ кажется мы должны сдѣлать самый коротенькій визитъ холостой компаніи въ Торнгофской улицѣ, или дамы скажутъ, что мы слишкомъ любимъ холостыя привычки и удаляемъ нашихъ друзей отъ ихъ очаровательнаго и любезнаго общества. Романъ не долженъ много пахнуть сигарами, а его утончонныя и изящныя страницы не должны слишкомъ часто пачкаться грогомъ. Пожалуйста вообразите же болтовню художниковъ, авторовъ и любителей, собравшихся у Ридли. Представьте себѣ, что Джарманъ, миніатюрный живописецъ, выпившій болѣе водки чѣмъ всѣ присутствующіе, спросилъ своего сосѣда (sub voce), зачѣмъ Ридли не далъ своему отцу (старому буфетчику) пять шиллинговъ, чтобы онъ служилъ, прибавивъ, что, можетъ быть, старикъ пошолъ служить въ другое мѣсто за семь шиллинговъ съ половиной; Джарманъ расхваливалъ вслухъ картину Ридли и подсмѣивался надъ нею вполголоса; а когда какой-нибудь аристократъ входилъ въ комнату, онъ подлѣзалъ къ нему, разсыпался передъ нимъ въ раболѣпныхъ похвалахъ и лести. А какъ только тотъ повёртывался къ нему спиной, Джарманъ отпускалъ на него эпиграммы. Я надѣюсь, что онъ не проститъ Ридли и всегда будетъ ненавидѣть его, потому что Джарманъ будетъ ненавидѣть его, пока онъ будетъ имѣть успѣхъ, и проклинать его, пока свѣтъ будетъ уважать его. Тутъ собралось шестнадцать, восемнадцать, двадцать человѣкъ. Надо открыть окна, а то они задохнутся отъ дыма. Онъ такъ наполнилъ весь домъ, что Сестрица должна была открыть окно въ нижнемъ этажѣ, чтобы подышать свѣжимъ воздухомъ.

Филиппъ высунулъ свою голову и сигару изъ окна и задумался о своихъ собственныхъ дѣлахъ, между тѣмъ какъ дымъ его поднимается къ небу. Молодой мистеръ Филиппъ Фирминъ считается богатымъ, а отецъ его даётъ очень хорошіе обѣды въ Старой Паррской улицѣ, поэтому Джарманъ и подходитъ къ Филю: ему тоже захотѣлось подышать свѣжимъ воздухомъ. Онъ начинаетъ разговоръ бранью картины Ридли, лежащей на мольбертѣ.