Приключения Филиппа в его странствованиях по свету - Страница 90

— Что этотъ старый дуралей ругается? Передразниваетъ лорда Рингуда, а кто онъ такой?

Такъ исчезаютъ и забываются наши имена. Я не забылъ милорда, также какъ не забылъ повара въ моей школѣ, о которомъ, можетъ быть, вамъ слышать неинтересно. Я вижу плѣшивую голову милорда, его орлиный носъ, косматыя брови, высокій бархатный воротникъ, большой чорный ротъ, дрожащую руку и дрожащихъ паразитовъ вокругъ него; могу слышать его голосъ, громкія ругательства и смѣхъ. Вы, нынѣшніе паразиты, кланяетесь другимъ знатнымъ людямъ; а этотъ знатный вельможа, бывшій въ живыхъ еще вчера, умеръ какъ Георгъ IV, какъ Навуходоносоръ.

Итакъ, мы прочли, что благородный родственникъ Филиппа, лордъ Рингудъ, пріѣхалъ въ гостинницу въ то время, какъ Филиппъ былъ у насъ, и признаюсь, я посовѣтовалъ моему другу сходить къ его сіятельству. Онъ былъ къ нему очень добръ въ Парижѣ: онъ очевидно полюбилъ Филиппа. Фирминъ должёнъ повидаться съ нимъ. Почему знать? лордъ Рингудъ можетъ быть захочетъ сдѣлать что-нибудь для внука своего брата.

А именно уговаривать въ этому Филиппа врядъ рѣшился бы тотъ, кто его зналъ. Заставлять его кланяться и улыбаться знатному человѣку съ цѣлью заслужить его будущія милости, значило требовать невозможнаго отъ Фирмина. Конюхи королевскіе могутъ отвести королевскихъ лошадей къ водопою, но самъ король не можетъ заставить ихъ пить. Я, признаюсь, нѣсколько разъ возвращался къ этому предмету и безпрестанно уговаривалъ моего друга.

— Я былъ, сказалъ Филиппъ угрюмо: — я оставилъ ему карточку. Если онъ желаетъ меня видѣть, онъ можетъ послать въ № 120, на Королевскій сквэръ, въ гостинницу Уэстминстеръ, гдѣ я теперь живу. Но если вы думаете, что онъ дастъ мнѣ что-нибудь кромѣ обѣда, вы ошибаетесь.

Мы обѣдали въ этотъ день у мистера Мёгфорда, который былъ необыкновенно гостепріименъ и особенно любезенъ къ Филиппу. Мёгфорду нравились письма Фирмина, и вы можете быть увѣрены, что болѣе строгій критикъ не противорѣчилъ добродушному патрону своего друга. Мы поѣхали въ Гэмпстидскую виллу, и запахъ супа, баранины, лука привѣтствовалъ насъ въ передней и предупредилъ о томъ, какія вкусныя кушанья приготовлялись для гостей. Лакеи въ чорныхъ фракахъ, въ бѣлыхъ бумажныхъ перчаткахъ встрѣтили насъ, а мистриссъ Мёгфордъ, въ великолѣпномъ голубомъ атласѣ и въ перьяхъ, въ воланахъ, кружевахъ, драгоцѣнныхъ вещицахъ, встала принять насъ съ величественнаго дивана, гдѣ она сидѣла окружонная своими дѣтьми. Они тоже были въ великолѣпныхъ нарядахъ, съ расчосанными волосами. Дамы, разумѣется, начали тотчасъ говорить о своихъ дѣтяхъ, и непритворный восторгъ моей жены къ послѣднему малюткѣ мистриссъ Мёгфордъ, кажется, тотчасъ пріобрѣлъ расположеніе этой достойной лэди. Я сдѣлалъ замѣчаніе о томъ, что одинъ изъ мальчиковъ живой портретъ отца, но неудачно. Я не знаю почему, но мнѣ говорилъ самъ ея мужъ, что мистриссъ Мёгфордъ всегда думала будто я «поддразниваю» её. Одинъ изъ мальчиковъ откровенно сообщилъ мнѣ, что къ обѣду будетъ гусь, а въ ближней комнатѣ я услыхалъ какъ откупориваютъ бутылки, Затѣмъ мистриссъ Мёгфордъ сдѣлала выговоръ проговорившемуся ребёнку и сказала:

— Джэмсъ, замолчишь ли ты?

Я никогда ни видалъ ни лучшаго вина, ни болѣе бутылокъ. Если когда-нибудь можно было сказать о столѣ, что онъ стоналъ, то это выраженіе именно можно примѣнить къ столу Мёгфорда. Тальботъ Туисденъ накормилъ бы сорокъ человѣкъ тѣми кушаньями, которыми нашъ гостепріимный хозяинъ угостилъ насъ восьмерыхъ. Всѣ почести угощенія воздавались Парижскому корреспонденту, котораго особенно просили нести къ обѣду мистриссъ Мёгфордъ. Мы, разумѣется, чувствовали, что это почотное мѣсто принадлежитъ по праву мистеру Фирмину, какъ внуку графа и правнуку лорда, Какъ мистриссъ Мёгфордъ подчивала его! Она разрѣзывала сама — я очень радъ, что она не просила Филиппа разрѣзывать, потому что онъ, пожалуй, вывалилъ бы гуся на колѣна къ ней — она разрѣзывала, говорю я, и право, мнѣ кажется, она отдавала ему лучшіе куски; но, можетъ быть это одна зависть съ моей стороны. За обѣдомъ безпрестанно говорили о лордѣ Рингудѣ.

— Лордъ Рингудъ пріѣхалъ въ Лондонъ, мистеръ Фирминъ, сказалъ, подмигивая, Мёгфордъ. — Вы, разумѣется, были у него?

Мистеръ Фирминъ свирѣпо на меня взглянулъ и долженъ былъ признаться, что онъ былъ у лорда Рингуда. Мёгфордъ такъ часто обращалъ разговоръ на благороднаго лорда, что Филиппъ, просто отдавилъ мнѣ ноги подъ столомъ.

— Могу я предложить вамъ кусочекъ фазана, мистеръ Фирминъ? вдругъ скажетъ мистриссъ Мёгфордъ. — Ужь конечно, онъ не такъ хорошъ, какъ у лорда Рингуда, и Филиппъ наступитъ мнѣ на ногу.

Или мистеръ Мёгфордъ воскликнетъ:

— Попробуйте-на эту бутылочку, мистеръ Фирминъ! У лорда Рингуда нѣтъ вина лучше этого.

Моя нога страшно наказывается подъ столомъ. Послѣ обѣда разговоръ мистриссъ Мёгфордъ безпрестанно относилась въ Рингудской фамиліи и къ родству Филиппа съ этимъ благороднымъ домомъ, какъ жена послѣ открыла мнѣ. О встрѣчѣ стараго лорда съ Фирминомъ въ Парижѣ разсуждали съ чрезвычайнымъ интересомъ. Его сіятельство назвалъ Филиппа очень любезный. Онъ очень любилъ мистера Фирмина. Маленькая птичка сказала мистриссъ Мёгфордъ, что мистера Фирмина любилъ еще это-то другой. Она надѣялась, что изъ этого выйдетъ свадьба и что его сіятельство сдѣлаетъ что-нибудь хорошее для своего родственника. Жена моя удивлялась что мистриссъ Мёгфордъ знала о дѣлахъ Филиппа.

Мистриссъ Мёгфордъ, сказала птичка — другъ обѣихъ дамъ, эта милая, добрая сидѣлка Брандонъ, которая… Тутъ разговоръ коснулся таинственностей, которыхъ я, конечно, не открою. Достаточно сказать, что мистриссъ Мёгфордъ была одною изъ самихъ лучшихъ, самыхъ добрыхъ и самыхъ постоянныхъ покровительницъ мистриссъ Брандонъ.