Послѣ нѣсколькихъ недѣль этой восхитительной переписки, когда въ Парижѣ настала зима и за вѣтвяхъ висѣла сосульки, какъ это случилось, что прошло три дня, а почтальонъ не принёсъ письмеца хорошо знакомаго почерка для мосьё, мосьё Филиппа Фирмина. Четыре дня, а письма нѣтъ. О, мученіе! не-уже-ли она больна? Не-уже-ли дядя и тетка возстали противъ нея и запретили ей писать? О, горе, горесть, бѣшенство! Ревность же нашему другу неизвѣстна. Въ его великое сердце никогда не входило сомнѣніе въ любви его возлюбленной. Но прошло даже пять дней, а письма всё не было изъ Тура. Гостинница Пуссенъ была въ волненіи. Я сказалъ, что когда нашъ другъ очень сильно чувствовалъ какую-нибудь страсть, то онъ непремѣнно говорилъ о ней. Развѣ Дон-Кихотъ пропускалъ случаи объявлять свѣту, что Дульцинея дель-Тобозо несравненнѣйшая изъ женщинъ? Развѣ Антаръ не закричалъ въ битвѣ: «я любовникъ Идлы»? Нашъ рыцарь всѣмъ въ гостинницъ разсказалъ о своихъ дѣлахъ. Всѣ знали о его положеніи — всѣ, живописецъ, поэтъ, офицеръ на половинномъ жалованьи, трактирщикъ, хозяйка, даже маленькій слуга, обыкновенно приходившій сказать:
— Почтальонъ прошолъ — письма нѣтъ сегодня.
Нѣтъ никакого сомнѣнія, что политическое письмо Филиппа сдѣлалось при подобныхъ обстоятельствахъ очень печально и мрачно. Однажды, когда онъ сидѣлъ за своимъ письменнымъ столомъ и грызъ усы, маленькій Анатоль вошолъ къ нему и закричалъ:
— Опять эта дама, мосьё Филиппъ!
И вѣрная, бдительная, дѣятельная баронесса С. опять явилась въ комнату Филиппа. Онъ покраснѣлъ и со стыдомъ повѣсилъ голову.
«Неблагодарный я скотъ» подумалъ онъ: «Я воротился болѣе недѣли тому назадъ и ни разу не подумалъ объ этой доброй, ласковой душѣ, которая помогала мнѣ. Я ужасный эгоистъ. Любовь всегда такова».
Когда онъ всталъ встрѣтить своего друга, баронесса казалась такъ серьёзна, блѣдна, грустна, что онъ не могъ этого не примѣтить.
— Боже мой! что случилось?
— Бѣдный генералъ боленъ, очень боленъ, Филиппъ, сказала баронесса серьёзнымъ голосомъ.
— Онъ былъ такъ опасно боленъ, прибавила она:- что выписали его дочь.
— Пріѣхала она? спросилъ Филиппъ вздрогнувъ.
— Вы думаете только о ней — вы не заботитесь о бѣдномъ старикѣ. Вы, мущины, всѣ одинаковы. Всѣ эгоисты — всѣ. Полноте! Я знаю васъ! Я не знала ни одного, который не былъ бы эгоистомъ.
Филиппъ имѣетъ маленькіе недостатки; можетъ быть эгоизмъ принадлежитъ въ числу этихъ недостатковъ. Можетъ быть это вашъ недостатокъ или даже мой.
— Недѣля минула съ прошлаго четверга, какъ вы здѣсь, а вы не написали и не послали къ женщинѣ, которая такъ васъ любитъ, Это нехорошо, мосьё Филиппъ.
Какъ только Филиппъ увидалъ баронессу, онъ почувствовалъ что онъ былъ неблагодаренъ. И мы въ этомъ сознавались. Но какъ баронесса узнала, что онъ воротился недѣлю тому назадъ въ четвергъ? Его нетерпѣливые глаза задавали ей этотъ вопросъ.
— Не-уже-ли она не могла написать мнѣ, что вы воротились? Она, можетъ быть, знала, что вы этого не сдѣлаете. Женское сердце рано научаетъ её этой опытности, грустно продолжала баронесса. — Говорю вамъ, прибавила она: — что всѣ вы не годитесь никуда! И я раскаяваюсь, что имѣла глупость сжалиться надъ вами!
— Я долженъ былъ получить моё жалованье въ субботу и хотѣлъ тогда зайти къ вамъ, сказалъ Филиппъ.
— О чомъ же я и говорю! Всѣ вы мущины одинаковы. Глупа, глупа была я, вообразивъ, что наконецъ нашла мущину съ сердцемъ!
Сколько разъ эта бѣдная Аріадна вѣрила и была обманута. Я не имѣю способовъ знать и желанія разузнавать. Можетъ быть и для вѣжливаго читателя, который пользуется моимъ полнымъ довѣріемъ, также хорошо не знать исторію баронессы С. съ первой страницы до послѣдней. Я согласенъ, что Аріадна была брошена Тезеемъ, но вѣдь она утѣшилась, и она сама обманула отца, чтобы убѣжать съ Тезеемъ. Я подозрѣваю, я подозрѣваю, говорю я… что эти женщины, такъ много обманываемыя… но мы разсуждаемъ о прошлой жизни этой дамы, когда мы должны заниматься Шарлоттой, ея возлюбленнымъ и ея родными.
— Да, вы правы, продолжала баронесса:- миссъ здѣсь. Вотъ записка отъ нея.
Добрая посланница Филиппа опять подала ему письмо.
«Мой дорогой отецъ очень, очень боленъ. О, Филиппъ! я такъ несчастлива; а онъ такой добрый, кроткій, ласковый и такъ меня любитъ!»
— Это правда, продолжала баронесса:- прежде чѣмъ Шарлотта пріѣхала, онъ думалъ только о ней. Когда жена подойдётъ къ нему, онъ отвернётся. Я не очень любила эту даму, это правда. Но посмотрѣть на неё теперь раздирается душа. Онъ не берётъ отъ нея лекарство. Онъ отталкиваетъ её. Прежде чѣмъ Шарлотта пришла, онъ послалъ за мною и говорилъ на сколько позволило ему его больное горло. Пріѣздъ дочери утѣшилъ его. Но онъ говорилъ: «Не нужно мнѣ моей жены! не нужно мнѣ моей жены!» И бѣдняжка уходить въ смежную комнату и плачетъ. Онъ говоритъ, что онъ не былъ здоровъ послѣ отъѣзда Шарлотты. Онъ часто выходилъ, обѣдалъ рѣдко за нашимъ столомъ и всё молчалъ съ генеральшей. На прошлой недѣлѣ у него сдѣлалось воспаленіе въ груди. Онъ лёгъ въ постель, пріѣхалъ докторъ — знаете маленькій докторъ. Сдѣлалась жаба, и теперь онъ съ трудомъ говоритъ. Онъ боленъ очень опасно. Онъ при смерти — да, при смерти, слышите? А вы думаете о вашей дѣвочкѣ! Всѣ мущины одинаковы. Чудовищи!
Филиппъ, какъ я уже сказалъ, любитъ говорить о себѣ и разсматриваетъ свои недостатки съ большимъ добродушіемъ, сознаваясь въ нихъ безъ малѣйшаго намѣренія исправить ихъ.
— Какіе мы эгоисты! я слышалъ какъ онъ говорилъ, смотрясь въ зеркало, — Ей-богу, сэръ, когда я услыхалъ въ одно время о болѣзни этого бѣднаго старика и о возвращеніи Шарлотты, я почувствовалъ, что хочу видѣть её сію минуту. Я чувствовалъ потребность говорить съ ней. Старикъ и его страданія не трогали меня. Унизительно признаться, что мы эгоистическія животныя. Но мы всѣ таковы и больше ничего.